class="a">[992]. В ноябре — начале декабря в связи с хлебозаготовками на Украине было арестовано 1230 человек, в том числе 340 председателей колхозов. На объединенном заседании ПБ и Президиума ЦКК 27 ноября Молотов делился свежими впечатлениями от поездок по Украине:

— Приезжаешь, например, в район, богатый хлебом, но проваливающий план хлебозаготовок, и, как правило, встречаешься здесь с руководителями, спокойно и по внешности рассудительно доказывающими, что у них все обстоит более или менее благополучно, что иначе и не может быть. Эти люди готовы «сожалеть» насчет срыва хлебозаготовок, «признавать» свою вину и вообще заниматься «самокритикой» и, изображая себя «проводниками» генеральной линии, на деле прикрывать все и всякие факты перерожденчества в партийной организации, воровства и саботажа хлебозаготовок в колхозах, потакательства кулаку и прочей антисоветской сволочи со стороны местных советских и партийных органов. 200 тысяч колхозов создано, но не всеми этими колхозами мы по-большевистски уже овладели[993].

После снижения плана заготовок и возвращения части зерна в деревню (5,76 миллиона тонн) у крестьян по идее должно было остаться больше хлеба, чем годом раньше, и больше, чем будет оставаться в последующие годы, когда голода не было[994]. Но, похоже, был просчет в оценке урожая. Подсчитали его уровень биологический — на корню, тогда как были серьезные потери при уборке и особенно хранении, которое организовывалось по принципу «подальше от хлебозаготовителей». 10 декабря на ПБ заслушали Косиора и работу по хлебозаготовкам на Украине признали неудовлетворительной. Кагановичу и Постышеву поручили немедленно выехать на Украину. В письме ЦК КП(Б)У секретарям райкомов, главам исполкомов и уполномоченным обкомов содержалось указание — «все без исключения колхозные фонды, в том числе и семенной», забирать в счет выполнения плана хлебозаготовок в тех колхозах, где план выполнен не был[995]. К этому вынуждала ситуация в городах, в некоторых из них по карточкам выдавалось 200 граммов хлеба в день — как позднее в блокадном Ленинграде. Регионы, выполнившие планы хотя бы на 80 процентов, оставляли в покое, остальные заносили на «черные доски» — туда не поставляли промышленную продукцию. В результате заготовок 1932 года оба сектора — социалистический и частный — дали 18,5 миллиона тонн зерна — примерно на 10 процентов меньше сокращенного плана, причем основные недопоставки пришлись на Украину и Северный Кавказ.

Меж тем голод охватил многие регионы страны. Пензенский историк аграрной политики Виктор Кондрашин пишет: «Хлебозаготовки 1932 г. и связанная с ними кампания по засыпке семенных фондов стали непосредственной причиной голода, так как лишили деревню хлеба, а нередко и всего продовольствия. В 1933 г. интенсивность голода в сельских районах Поволжья, Южного Урала, Дона и Кубани была высока. В эпицентрах голода наблюдалась массовая смертность, имели место случаи людоедства, захоронений умерших в общих могилах без гробов»[996]. Однако в Москве ощущения катастрофы не было. Постановлением «О семенной и продовольственной помощи колхозам и совхозам Северного Кавказа и Украины», подписанным Сталиным и Молотовым 18 февраля, предусматривалось: «Определить размер семссуды совхозам и колхозам по Северному Кавказу в 15 300 тыс. пудов… Для оказания продовольственной помощи нуждающимся колхозам отпустить на время весенних полевых работ 2 млн пуд. зерна (ржи и кукурузы) с расчетом их завоза до распутицы. Сверх того отпускать ежемесячно до нового урожая, начиная с марта мес., для рабочих Зернотреста, Сортсемтреста и Госпромсовхозтреста 1200 т, для рабочих МТС — 400 т, для специалистов на селе (учителя, агрономы, медработники) — 800 т и для красноармейцев-переселенцев — 350 т»[997]. 25 февраля вышло распоряжение «субсидировать посевное зерно» для следующего урожая — 325 тысяч тонн было выделено Украине. 28 февраля ПБ приняло решение развернуть в Москве, Ленинграде и Харькове свободную продажу хлеба в специальных магазинах. Эта практика привилась, и к осени торговля хлебом велась уже в 145 городах, было выручено 950 миллионов рублей[998].

Решения о выделении продовольственной помощи принимались в Москве на основе поступавшей с мест информации. Наиболее угрожающей выглядела ситуация в Казахстане. Начали раздаваться и серьезные сигналы с Украины. В начале марта киевский областной отдел ГПУ называл такие цифры: 26525 голодающих семей, количество умерших от всех причин — 12 801[999]. В Донецкой области было зафиксировано 1008 голодающих семей. ОГПУ Северо-Кавказского края располагало информацией («по далеко не полным данным») о 740 умерших от голода. По сводке ГПУ УССР от 12 марта, по всей Украине в феврале — марте насчитывалось 2487 умерших. «Преобладающее количество голодающих — колхозники. К ним относятся, главным образом, многосемейные хозяйства, выработавшие незначительное количество трудодней»[1000]. Руководствуясь именно этой сводкой, 15 марта Косиор сообщал в ЦК: «В настоящее время наряду с сообщениями о ходе подготовки к севу из всех областей поступают сообщения о тяжелом продовольственном положении и с требованием помощи. Если в прошлом году замалчивали о тяжелом положении в районах, то в этом году наоборот — всячески стремятся выпятить наиболее тяжелые случаи, собрать и обобщить цифры… Пока что 60 процентов всех сведений о количестве голодающих и больше 70 процентов зарегистрированных случаев смертей приходится на Днепропетровск». Он сообщал о выделении помощи из республиканских резервов Днепропетровской, Одесской, Киевской областям, Донбассу и информировал, что «уже в начале сева безусловно потребуется продовольственная помощь Киевской обл., Донбассу, АМССР, а также Днепропетровской, Харьковской и Винницкой обл.»[1001].

1 апреля ОГПУ сообщало о начале голода на Нижней Волге и в Центрально-Черноземной области. 3 апреля поступила такая же информация по Дальневосточному краю и Уральской области. «Наряду с этим по Уралу наблюдается рост эпидемических заболеваний (сыпняк, брюшняк, цинга)»[1002]. В апреле крестьянам на Украине стали отпускать зерно из армейских запасов, кормить вышедших на посевную. Дополнительно республике было выделено 80 тысяч тонн зерна на продовольственные нужды. Общая помощь Украине к апрелю превысила 560 тысяч тонн. Северный Кавказ получил семенную ссуду в размере 240 тысяч тонн. Только помощь голодающим районам страны в 2,5 раза превышала объем зернового экспорта за тот же период. Полностью остановить экспорт тоже было опасно: на Западе уже вовсю говорили о конфискации советской собственности за границей и об отказе в кредитах в случае невыполнения СССР своих обязательств[1003].

Крестьяне, даже в голодающих районах, вышли на посевную. Выступая на съезде колхозников-ударников Средней Волги, Молотов констатировал, что сев шел заметно лучше, чем в предшествовавшие два года, немного уступая лучшему в советское время 1930 году.

— Самая важная черта наших колхозов, отличающая эту весну от прошлой весны, заключается в том, что в широкой колхозной массе произошел перелом в отношении к колхозному труду, к